Новости Новосибирской и Бердской митрополии
Источник информации:
Адрес новости: http://www.orthedu.ru/eparh/8306-13.html
31 Октября 2013
Лишение избирательных прав, введенное большевиками уже в Конституции 1918 года, распространилось на представителей бывших привелигированных сословий, в том числе и на духовенство. Православные священно- и церковнослужители лишались избирательных прав и оказывались в рядах маргиналов советского общества, так как лишение избирательных прав влекло за собой дискриминацию в ряде гражданских и социальных прав: повышенное налогообложение, сложности при устройстве на работу, лишение пенсий и пособий, ограничение доступа к образованию и прочее. Кроме этого «лишенцы» становились потенциальными жертвами репрессий.
В число «лишенцев» попадали не только действующие священнослужители, но и те, кто временно исполнял церковные обязанности, а зачастую и священники, оставившие службу до революции. Сложные жизненные условия вынуждали их обращаться с ходатайствами о восстановлении в правах, с жалобами на непомерно завышенное налогообложение в органы власти. Некоторым из них удавалось добиться положительного решения, но это не являлось гарантией ни от повторного занесения в списки «лишенцев», ни от последующих репрессий.
В наибольшей степени рисковали оказаться в числе репрессированных священно- и церковнослужители, продолжавшие служить в церкви. Так, из восемнадцати барнаульских священнослужителей-«лишенцев», семерых репрессировали – одного в 1930 г., шестерых в 1937 г. Из тридцати одного томского священнослужителя, чьи личные дела как «лишенцев» сохранились в архиве, расстреляно было десять. Основным обвинениями являлись «контрреволюционная деятельность» и «антисоветская агитация». При этом если на протяжении 1920-х-1930-х гг. основными мерами наказания для священнослужителей являлись высылка и тюремное заключение, то в 1937 г. «обычной » мерой стал расстрел.
Лишение избирательных прав православных священно- и церковнослужителей являлось органической частью дискриминационно-ограничительной и репрессивной политики советского государства, в том числе направленной на подрыв влияния Русской Православной Церкви, в которой власти видели идеологического противника. Лишение избирательных прав как дискриминационная мера существовала параллельно с прямыми репрессиями в 1918-1936 гг., и в то же время выступало прологом к массовому террору 1937-1938 гг.
В число «лишенцев» попадали не только действующие священнослужители, но и те, кто временно исполнял церковные обязанности, а зачастую и священники, оставившие службу до революции. Сложные жизненные условия вынуждали их обращаться с ходатайствами о восстановлении в правах, с жалобами на непомерно завышенное налогообложение в органы власти. Некоторым из них удавалось добиться положительного решения, но это не являлось гарантией ни от повторного занесения в списки «лишенцев», ни от последующих репрессий.
В наибольшей степени рисковали оказаться в числе репрессированных священно- и церковнослужители, продолжавшие служить в церкви. Так, из восемнадцати барнаульских священнослужителей-«лишенцев», семерых репрессировали – одного в 1930 г., шестерых в 1937 г. Из тридцати одного томского священнослужителя, чьи личные дела как «лишенцев» сохранились в архиве, расстреляно было десять. Основным обвинениями являлись «контрреволюционная деятельность» и «антисоветская агитация». При этом если на протяжении 1920-х-1930-х гг. основными мерами наказания для священнослужителей являлись высылка и тюремное заключение, то в 1937 г. «обычной » мерой стал расстрел.
Лишение избирательных прав православных священно- и церковнослужителей являлось органической частью дискриминационно-ограничительной и репрессивной политики советского государства, в том числе направленной на подрыв влияния Русской Православной Церкви, в которой власти видели идеологического противника. Лишение избирательных прав как дискриминационная мера существовала параллельно с прямыми репрессиями в 1918-1936 гг., и в то же время выступало прологом к массовому террору 1937-1938 гг.