Грех? Страсть? Все это где-то когда-то слышали, но, как правило, в головах наших сограждан обретаются обрывочные сведения и представления о различных сторонах духовной жизни. Семь смертных грехов. Восемь главных страстей. Попытаемся систематизировать некоторые базовые понятия.

Страдание — от чего?

Очень часто христиане путают понятия смертного греха и греховной страсти. Скажем кратко о грехах. Условно они делятся на тяжкие (или смертные) и  нетяжкие. Смертные — убийство, блуд, ворожба. Подразумевается, что смертные названы так потому, что пока человек не покается в данном грехе, его душа мертва, и случись ему умереть без покаяния, его ожидает вечная смерть и  осуждение. Но, повторимся, все это очень условно.

Бывает, что множество малых грехов пересиливает один большой. Нежелание раскаиваться, то есть оставление греха, пусть и самого незначительного, — не менее гибельно для души. В православии никогда не делали четкого различия грехов на смертные и несмертные. Любой грех есть смерть как отрыв от Бога — Источника жизни.

Что же такое страсть? В церковном языке это слово имеет много значений. И положительных, и отрицательных. Во-первых, страсть — это страдание. Просто страдание и, в том числе, Страдания Богочеловека Христа на  Кресте, или Страсти Христовы. Кстати сказать, музыкальные произведения под названием, скажем, «Страсти по Матфею» обозначают некую композицию, где исполняется евангельский текст, описывающий Крестные страдания (Страсти) Христовы. Поскольку канонических Евангелий четыре, то и версий изложения Страстей тоже четыре. Предлог «по» в данном случае обозначает «по версии Матфея» или, скажем, «в изложении Марка».

Некоторые ошибочно считают, что «страсти по Матфею» — это чьи-то чувства в адрес человека по имени Матфей.

В литературе со времен романтизма прижилось понимание страсти как особо горячей любви, крайней степени возбуждения, максимального порыва. Такого романтического ореола у слова «страсть» в церковном языке нет.

Как перестать путать понятия «грех» и «греховная страсть»? На языке богословия они соотносятся как родовидовые. Страсть — это серьезная душевная болезнь, которая коренится в сердце.

Сердцем в аскетике (науке об очищении падшего человеческого естества в процессе христианского подвижничества) называется не телесный орган — миокард, качающий кровь, а «внутреннее души», «седалище чувств». Все потомки падшего Адама заражены духовной болезнью, грехом. Сердце каждого из нас — рассадник греховных страстей. Конкретным проявлением страсти, живущей в сердце, являются грехи, совершаемые движимым страстью человеком. Таким образом, страсть — это как мицелий, грибница, пронизывающая всю почву в лесу, а грехи — как отдельные грибы, которые являются плодами этой грибницы. Не всегда в лесу можно найти грибы, но всегда там в почве живет и разрастается мириадами невидимых нитей мицелий, если условия ему способствуют.

Поэтому хотя понятия смертного греха и греховной страсти близки, смешивать их не следует.

Гнездо порока

Восточная православная аскетическая традиция уже с IV–VI веков называет восемь греховных страстей. Это чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость.

На католическом Западе догматически закреплены учение о семи смертных грехах и четкое разделение грехов на смертные и обыденные. Под влиянием этого и в силу смешения понятий греха и страсти стали говорить о семи страстях. В ту пору, когда православное богословие зависело от католического, встречалось упоминание семи страстей и у нас.

Гнездятся эти «змеи» в нашем сердце не бессистемно, а строго иерархически. Человек состоит из тела и души, поэтому грехи и страсти тоже бывают по происхождению телесными и душевными. Телесные выглядят грубее и  кажутся от этого более страшными, а душевные — устроены тонко и кажутся более простительными. Хотя на деле все наоборот. Четко разделять их, конечно, не  стоит, да и вернее было бы их называть не «телесные» и «душевные», а  «преимущественно телесные» и «преимущественно душевные», ибо все они имеют природу душевно-телесную.

Иерархия страстей состоит в том, что более тонкие могут подчинять себе более грубые и заимствовать их энергию. Был, скажем, человек чревоугодник. Любил попировать на славу. Один и с компанией. А потом переключился на блуд. Забыл и компанию, и питается хуже студента, зато теперь — покоритель сердец и ловелас. А потом вдруг ударился в стяжательство — одни деньги на уме. И к блуду охладел, рад только звону «презренного металла». А потом начал карьеру делать. И денег ему уже не жалко — лишь бы заполучить как можно больше власти… То есть каждая более тонкая страсть поглощала энергию предыдущей.

По учению святых отцов, бесы как падшие ангелы сохранили иерархическую структуру. И как светлые ангелы на разных уровнях своей святой иерархии помогают людям в стяжании тех или иных добродетелей, так и бесы, кому что ближе, «заведуют» разными грехами и пороками. Более высокие из них, соответственно, заняты и страстями высшими — душевными.

Бывает, что бесы для поругания над человеком, любимым творением Божиим, ввергают его из одной, более грубой, в другую, более тонкую и  греховную, страсть. Что называется, «играют» с человеком. Именно это имеется в  виду в молебном каноне Пресвятой Богородице, где мы в седальне по третьей песни молим Матерь Божию не попустить, чтобы мы были «бесом игралище», и просим «от сих злодействия нас избавити». Но христианин должен твердо знать, что без попущения, без воли Божией ничего подобного над ним никто не может совершить. Вспомните Книгу Иова.

Что возьмем с собой?

А теперь главный вопрос. Почему мы должны искоренить страсти из своего сердца за время нашей земной жизни? Потому что Бог так строг? Поставил нам трудновыполнимые задания? Нет. Бог наш благ и преблаг, долготерпелив и многомилостив. Условие очищения от страстей — не требование строгости, а дело милости. Что значит наше нахождение в нынешнем падшем состоянии — состоянии страстности? Это значит, что большую часть суток и всей жизни мы посвящаем удовлетворению страстей — наших кумиров и богов. Романтического ореола у слова «страсть» в церковном языке нет.

Вдумаемся: существо жизни для нас — утоление этих неблагих потребностей. Что будет за гробом? Вы размышляли? Сможете ли вы их удовлетворять? Бог не берет в Свое Царство нераскаянных грешников. Допустим, возьмет. Хорошо ли будет этому грешнику там? Рано или поздно природа возьмет свое. Если не  общение с Богом было целью жизни этого человека, то наш грешник заскучает и в раю.

А средств к удовлетворению нечистых страстей там не будет. Там не будет вещественной пищи, богатств, там не удовлетворить блудной страсти, там не перед кем тщеславиться и тем более нечем гордиться. А потребность-то есть! Она не искоренена! А что такое неутоленная нарастающая потребность? Это как голод, который не унять, зуд, который не утишить, наркотическая ломка без надежды принять дозу. Это мука…

Вот почему Церковь учит нас за время нашего земного поприща постараться как можно чище избавиться от этих ненужных нам потребностей и  взращивать другие, которые понадобятся в вечности.

Дмитрий Романов

При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Нижегородской митрополии обязательна.