23 июля 2019 года, на встречу с прихожанами храмов города были приглашены учащийся магистратуры Самарской духовной семинарии, Гуров Андрей Николаевич.

Выступающим была подготовлена презентация на основе исследования работ Новиковой Анны Степановны, специалиста по старославянскому и церковнославянскому языкам, кандидата филологических наук, доцента МГУ.

Предлдагаем вашему вниманию лингво-текстологический анализ из презентации Гуров Андрея Николаевича.

Церковнославянский перевод Евангелия и синодальный перевод Евангелия на русский язык (лингво-текстологический анализ)

До XIX в. в России еще не было Евангелия на русском языке, хотя первые попытки перевода на народный язык были сделаны уже при Петре I.

В начале XIX в. из Британского Библейского Общества поступило предложение о переводе славянского текста Библии на русский язык, которое было поддержано Российским Библейским Обществом (1812–1826 гг.). Тогда же русское священноначалие разделилось на сторонников перевода и его противников.

Опубликованные Российским Библейским Обществом (РБО)переводы Евангелия, а также полный текст Нового Завета (1821–1824 гг.) были оценены современниками как весьма несовершенные.

Только в 1858–1866 гг. при императоре Александре II по настоянию московского митрополита Филарета (Дроздова) был осуществлен перевод Библии на русский язык, получивший название синодального.

Фактически весь текст Библии не переводился заново, а явился переработкой предшествующих ему переводов РБО. Окончательная редакция текста принадлежала Святейшему Синоду. Консультантом новозаветной части синодального перевода стал сам святитель Филарет.

По мнению Анато?лия Алексе?евича Алексе?ева — советского и российского филолога, библеиста, синодальный перевод Евангелия сформировался на базе первого русского Евангелия 1823 года.

В 1876 г. синодальный перевод Библии был издан по благословению Святейшего Синода.

После Октябрьской революции 1917 г. Этот перевод печатался только за границей.

В 1956 г. впервые после революции Московская Патриархия получила возможность перепечатать издание в ограниченном количестве.

Уже давно назрела важная задача, которая весьма занимала российское общество в конце ХIХ – начале ХХ вв. и особенно актуальна сейчас, хотя долгие годы она оставалась в тени, а именно: пересмотр синодальной версии Священного Писания на русском языке, равно как и других появившихся новорусских авторизованных переводов, с целью последующего создания русской Библии, современной и общенародной, догматически верной и образцовой по языку.

В результате проделанной работы в синодальном русском переводе были обнаружены по сравнению с церковнославянским Евангелием многочисленные расхождения не только в средствах выражения евангельского текста, но и в его толковании.

В процессе лингво-текстологического анализа этих расхождений было выяснено, что все они обладают одной направленностью и стремятся привести к единому результату: искажению и ослаблению смысла евангельского текста. Поэтому эти отличия можно именовать как евангельские противоречия, под которыми следует понимать не внутреннюю противоречивость Евангелия, а противоречия, содержащиеся в русском переводе.

Выявленные разночтения можно подразделить на три группы.

I группа. Противоречия грамматического характера, искажающие смысл церковнославянского перевода и греческого оригинала.

1. Мф. 13:15.

Церковнославянский текст: «Отолсте бо сердце людий сих, и ушима тяжко слышаша, и очи свои смежиша, да не когда узрят очима, и ушима услышат, и сердцем уразумеют, и обратятся, и исцелю их».

Синодальный перевод: «Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы я исцелил их" [Исайя 6, 9–10]». «Забытая» переводчиками частица «не» изменяет смысл текста прямо на противоположный, который должен был бы читаться так: «...чтобы Я не исцелил их».

Об ошибке переводчиков свидетельствует толкование этого чтения Феофилактом Болгарским: «Это они (люди – прим. автора) сделали с тою целью, чтобы им не обратиться и чтобы я не исцелил их. Ибо по злой воле они постарались остаться неизлечимыми и необращенными».

2. Мф. 9,18.

Церковнославянский текст: «Сия ему глаголющу к ним, се, князь некий пришед кланяшеся ему, глаголя, яко дщи моя ныне умре: но пришед возложи на ню руку твою, и оживет».

Синодальный перевод: «Дочь моя теперь умирает... и она будет жива». Аорист переведен здесь формой настоящего времени, что приводит к искажению смысла текста: преуменьшено совершенное Христом чудо: не уже умершую Он воскресил, а пусть тяжело больную, но еще живую исцелил.

Об ошибке переводчиков свидетельствует как греческий текст: «только что скончалась», так и толкование этого чтения Феофилактом Болгарским: «Он воскресил ту, которая действительно умерла».

Чтения, в которых церковнославянские конструкции с творительным беспредложным передаются в синодальном переводе предложно-падежной конструкцией через + винительный падеж форм, образованных от одушевленных существительных или личных местоимений.

Ин. 3,17.

«Не посла бо Бог Сына своего в мир, да судит мирови, но да спасется им мир».

Синодальный перевод: «Но чтобы мир спасен был ч е р е з Н е г о».

Ин. 14,6.

Церковнославянский перевод: «Глагола ему Иисус: аз есмь путь и истина и живот: никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною».

Синодальный перевод: «Никто не приходит к Отцу, как только ч е р е з М е н я».

Переводчиками русского текста допущены ошибки грамматического характера, искажающие подлинный смысл текста.

Суть их четко определил Н. Д. Гурьев: «Только Им – Христом – и в Нем мы можем встать на путь, ведущий в Царствие Небесное, найти правду этого Царствия, вступить в него и пребывать в нем, обретя вечную жизнь (1 Фес. 4, 14).

Им и в Нем, но никак не «через» Него, поскольку этим предлогом – и под этим предлогом – Христу отводится вспомогательная роль не соделывающего наше спасение, а как бы содействующего этому спасению со стороны. Такой взгляд ложен уже хотя бы потому, что прямо противоречит Евангельскому определению: «Я есмь Путь, Истина и Жизнь».

II группа. Противоречия лексико-семантического характера,
во многих случаях искажающие смысл оригинала и свидетельствующие об отходе переводчиков синодальной версии
Евангелия от кирилло-мефодиевских традиций перевода по
смыслу.

Мф. 9,31.

Церковнославянский текст: Она же изшедша прослависта его по всей земли той.

Синодальный перевод: А они, выйдя, разгласили о Нем по всей земле той. Создается впечатление, что двое слепых не последовали запрету Спасителя о неразглашении совершенного Им чуда.

На самом деле они постарались соблюсти слова Иисуса Христа, поскольку не хвалились полученным даром исцеления, привлекая к себе внимание, а Его прославляли.

В синодальном переводе и в других авторизованных переводах представлен буквальный перевод греческого слова διεφ?µιζαν как «разгласили» или «разнесли слух» о Нем, свидетельствующий об утрате кирилло-мефодиевской традиции перевода по смыслу.

Обращает на себя внимание та тщательность, с которой переводчики русского текста стремились изъять из обращения лексемы смирение, смириться. Слово смирение заменяется на существительное «безопасность» в чтении от Луки 11, 21, а однокоренной глагол смириться переводится в ряде чтений как «умалиться» или «унизиться».

Мф. 18,4.

Церковнославянский текст: «иже убо смирится яко отроча сие, той есть болий во Царствии небеснем».

Синодальный перевод: «итак, кто у м а л и т с я, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном». Слово «умалиться» уместнее применять в разговоре о материальных вещах, измеряемых, а «смириться» – когда речь идет о духовно-нравственных вопросах. Замена слов, таким образом, представляется здесь неоправданной.

III группа. Язык синодального перевода. Обеднение и разрушение идиоматики русского языка.

Идиоматика — idiomatique. Своебразие слов, выражений, синтаксических конструкций данного языка, буквально непереводимое на другие языки.

Например: язык русских сказок отличается неповторимой идиоматикой.

Язык синодального перевода Евангелия с самого начала его появления в печати, равно как и всей Библии, был подвергнут справедливой критике. Так, известный библеист И. Е. Евсеев считал язык этого перевода совершенно недопустимым в литературе языком еще допушкинского времени.

По его мнению, «русский сводный библейский текст нарушает стиль еврейского текста, стиль греческого текста и не создает того, что могло бы перейти к потомству как прочное историческое выражение русского библейского стиля.

Русский синодальный перевод Библии по строю своего языка отстал от языка нашей современной литературы и общества настолько, насколько этот современный язык отошел от языка Державина».

Приведем характерный пример обеднения идиоматики русского языка из евангельского повествования прекращения бури (Лк. 8,24).

Церковнославянский текст: «И приступльше воздвигоша его, глаголюще: наставниче, наставниче, погибаем. Он же востав запрети ветру и волнению водному: и улегоста, и бысть тишина».

Синодальный перевод: «и, подошедши, разбудили Его и сказали: Наставник! Наставник! погибаем. Но Он, встав, запретил ветру и волнению воды; и п е р е с т а л и, и сделалась тишина».

Греческий глагол πα?εζηαη «прекращаться, переставать» в синодальной версии Евангелия переведен формально правильно. По-русски можно было бы также сказать: ветер перестал. Но насколько ближе духу языка звучит «ветер улегся».

Глагол «улеглись» также присутствует в авторизованном переводе акад. С. Аверинцева, но этот перевод не сверен с церковнославянским текстом: «Тогда они подняли и разбудили Его, говоря: «Наставник! Наставник! Погибаем!» А Он, пробудившись, пригрозил ветру и бушевавшим водам, и они улеглись, и сделалась тишина».

Итак,из приведенных примеров следует,что русский текст синодального перевода невыразителен и нередко почти затемняет или искажает подлинный смысл церковнославянского текста.

О создании нового общенародного Евангелия на современном русском языке для домашнего употребления (не для богослужения, которое должно проводиться только на церковнославянском языке!) говорилось и писалось очень много. Но до сих пор эта задача, к сожалению, не выполнена.